Завтра может быть слишком поздно.

Азиз Ускударлы

Ахмет работал в пекарне, принадлежавшей мэрии города. Всегда старательный и добросовестный, он покидал свое рабочее место последним. Пекарня время от времени нуждалась в уборке, которой и занимался Ахмет.
Подходил к концу последний день религиозного праздника, а рано утром уже надо было снова печь хлеб. Ахмет включил свет и, открыв дверцу печи, залез внутрь. Работники пекарни придут в четыре часа утра и сразу же включат печь, чтобы она хорошенько прогрелась к тому моменту, когда душистое тесто будет готово. Ахмет увлекся уборкой и чуть слышно напевал себе что-то под нос. После уборки он, как всегда, собирался пойти домой.
В это время в помещение зашел молодой пекарь Ченгиз: он хотел забрать домой свой испачканный фартук. Открыв дверь, Ченгиз удивился тому, что электричество включено. Он забрал свой фартук, проходя мимо печи, легонько толкнул заслонку и не забыл выключить свет.
Как только электричество погасло, Ахмет бросился к дверце, но она была заперта. Ему оставалось только кричать изо всех сил и бить кулаками в заслонку, но все было тщетно: Ахмета никто не слышал. Он почувствовал ужас, и долгое время не мог прийти в себя. Немного успокоившись, Ахмет взглянул на часы. Они показывали 25.05. В его распоряжении было пять часов...
В одно мгновение жизнь Ахмета переменилась. Гореть он начнет уже в этом мире. Печь потихоньку будет нагреваться... Вначале ему станет жарко, затем плохо... Жир примется таять, а тело гореть... Может, он не успеет все это осознать, потому что у него остановится сердце... Может, он сойдет с ума... Станет громко хохотать... Это был бы лучший выход: потеря разума спасет его от бередящих душу мыслей.
Ахмет вспомнил, как обжигал его пальцы горячий, только что из печи хлеб. Он клал его сразу же, как только чувствовал небольшую боль. Теперь ему было уготовано сгореть, поджариться, как хлеб. Несколько дней тому назад проголодавшиеся работники пекарни готовили еду на маленьком примусе. Он нечаянно коснулся рукой горячего металла, но и этого было достаточно, чтобы появился ожог. Всего-то два пальца обжег, но терпеть эту боль было невозможно, пришлось держать руку в холодной воде. Что же станет теперь? Обожженными будут не кончики пальцев, а все тело. Ахмету вспомнились горящие люди, которых он видел в фильмах. Его положение было намного хуже. Он сгорит не сразу, а прочувствовав каждый миг, сходя с ума, в агонии...
Становилось все теплее. Неужели человек, закрывший дверь, включил и печку? Всемогущий Аллах, неужели вот он, этот миг?! Ахмет посмотрел на часы. Час ночи. Время бежит, как вода... Как быстротечна жизнь... Он потрогал стены. Нет, это ему почудилось от страха. Железо оставалось холодным. Ахмет немного успокоился.
Он вспомнил свой дом. Наверное, жена и сын начали беспокоиться. Зачем только он отругал ее, выходя из дома? К спутнице жизни стоило относиться более бережно, с уважением. За домочадцев он тоже ответит перед Аллахом. Ах, если бы он послушался жену?! Она ведь предлагала начать совершать намаз. А Ахмет тогда ответил: "Давай еще немного состаримся". Как будто ему придется держать ответ не за всю жизнь, а только за годы старости. И зачем только перед работой он не зашел в мечеть?! Муэдзин призывал к намазу, напоминая о величии Аллаха, о том, что спасение только на пути следования Его заповедям. У Ахмета была бы возможность последний раз помолиться. Может, тогда Всемогущий Господь простил бы его...
"Какой я глупец", - простонал Ахмет. Как хорошо человеку, совершающему, намаз пять раз в день! Он предстал бы перед Создателем с очищенной душой. Если бы все произошло именно так...
А его семилетний сынишка... Почему он не заботился о его душе, как заботился о том, чтобы мальчик был одет, обут и накормлен?! Как он мог разрешить своему сыну смотреть всю эту грязь в телевизоре?! Почему он не научил своего ребенка любить Пророка Аллаха?!
Ахмет вспомнил свое детство, затем молодость... День за днем... Все, что осталось у него от того времени, - грехи, которые заставляли его стыдиться себя, грехи, в которых он глубоко раскаивался... Что ж, ему придется заплатить сполна. И тут Ахмета посетила мысль совершить намаз там, где он ожидал своей смерти - в печи. Пусть здесь совсем мало места, но это все же лучше, чем вовсе не молиться. Может, его намаз будет принят... Ахмет начал возносить молитвы Всевышнему... На кого он мог еще рассчитывать?!
Все для Ахмета было внове. Эти новые ощущения должны бы, наверное, возникать у него при каждом совершении намаза. Впервые в жизни, как ему казалось, он обращался к Всевышнему. И впервые он понял, как это надеяться на Него, просить у Него помощи. Всем своим существом Ахмет воззвал к Создателю, почувствовал свою ничтожность перед Ним, Совершенным и Всепрощающим. После ночного намаза Ахмет совершил еще намаз каза (пропущенный). Он был создан Всевышним и к Нему возвращается. Ни на миг он не забывал об этом возвращении. Как получилось, что он попал в такое тесное место? Как только Ахмет вспоминал, что находится внутри печи, его начинало лихорадить.
А Ченгиз пришел домой и лег спать. Внезапно вскочив посреди ночи, он посмотрел на часы. Было 5.15. Ему приснился страшный сон: его друг Ахмет живьем горел в печи и звал его: "Ченгиз!" Что за сон?! И вдруг он понял. Не может быть! Неужели он закрыл заслонку печи, когда там находился Ахмет?! Ченгиз быстро оделся и выскочил на улицу. Он бежал не останавливаясь. Рабочие ночной смены еще не пришли. Ченгиз распахнул дверь, включил свет, затем открыл заслонку и позвал: "Ахмет!" Тишина. Он позвал еще и еще раз. Ахмет в слезах совершал намаз. Но все же он услышал, как кто-то окликает его по имени. К тому же и свет в пекарне горел.
Ахмет вышел из печи. Ченгиз смотрел на него, как будто видел перед собой привидение. "Ты кто?" - спросил он с испугом.
Ахмет продолжал плакать, а его руки, протянутые навстречу Ченгизу, повисли в воздухе. "Как это, кто я? Я Ахмет, неужели не видишь? Я вчера пришел сюда, чтобы убраться, а кто-то закрыл за мной заслонку печи". "Этого не может быть! Ты не Ахмет!"
Вначале Ахмет не мог найти объяснения словам Ченгиза. Как такое может быть, чтобы его товарищ по работе не смог его узнать? И тут его как будто молнией пронзило. Ахмет подбежал к зеркалу. Нет, не может быть! Это лицо не его! Поседевшие волосы, руки, покрытые морщинами. Он постарел за одну ночь! Его затрясло от рыданий. Больше Ахмет не смотрел в зеркало.
Сколько бы людей постарели за одну ночь, если бы поняли, подобно Ахмету. что это значит - гореть. А ведь это всего лишь миг между жизнью и пламенем Ада. Нельзя об этом забывать.

Так и остался Ахмет сгорбленным, постаревшим....

Стакан молока
С утра было очень холодно. Мальчик, продающий хозяйственные мелочи, чтобы иметь возможность оплатить проезд на свое обучение, обессилел и сильно проголодался. И он решил попросить еды в ближайшем доме. Но, постучавшись и увидев молодую женщину, открывшую дверь, он постеснялся и попросил только стакан воды.
Однако женщина догадалась, что мальчик голоден, и принесла ему большой стакан молока.
Мальчик медленно выпил молоко, а затем спросил, «Сколько я вам должен за это?»
«Абсолютно ничего,» ответила женщина. «Мама всегда учила нас, что мы не должны брать плату за добрые дела».
«Тогда я буду молиться за вас, за вашу доброту», обрадованно произнес Адам Закр. Когда он покинул тот дом, он не только почувствовал себя сильнее физически, но и его Вера во Всевышнего стала сильнее.
Прошли годы, и многое изменилось в их поселке. Та женщина постарела и сильно заболела. Местные города оказались бессильными помочь ей и отправили ее на лечение в город, в главную больницу к специалистам, чтобы те могли верно назначить лечение ее редкой болезни. Доктор Адам Закр был специально вызван для консультации.
Когда он услышал название поселка, откуда приехала эта больная, странный свет наполнил его глаза. И он, ни секунды не мешкая, решил взглянуть на эту пациентку.
Одетый, как и положено доктору, Адам Закр вошел в палату. Он сразу узнал в больной ту женщину из их поселка, которая была так добра к нему.
Доктор вернулся в консультационное отделение и твердо решил, что постарается приложить все усилия, чтобы спасти жизнь этой женщины и в кратчайший по возможности срок вылечить ее малоизученное специалистами заболевание. С того дня он уделял повышенное внимание ее случаю.
После продолжительного лечения, болезнь была побеждена. Доктор Закр распрядился, чтобы ее больничный счет за лечение был предварительно показан ему для подтверджения.
Получив счет, он взглянул на сумму, а затем написал что-то внизу, расписался, и только после этого разрешил передать счет той женщине.
Когда ей предъявили счет, запечанный в конверте, она даже боялась открыть его, так как была уверена, что он будет так высок, что ей придется продать все свое последнее имущество, чтобы расплатиться за лечение. Обратившись с мольбой к Всевышнему о помощи, она наконец распечатала конверт и стала изучать счет.
И сразу же ее внимание привлекла строка, дописанная вручную внизу – «Оплачено полностью одним стаканом молока.» После этих слов стояла собственноручная подпись Доктора Закра.
Растроганная женщина сразу вспомнила того худенького мальчика, обратившего к ней в тот день. И стакан молока.
Женщина разрыдалась от радости. И она благодарно прошептала сквозь слезы, «Спасибо Тебе, о Милостивейший Всевышний, воистину Ты простираешь свою милость и доброту без границ через людские сердца и умы.» hhh
Хадис:
Посланник Всевышнего, Пророк Мухаммад, мир ему, сказал,
«Кто искренне даст милостиню из своего честного заработка, пусть это даже всего один финик, Аллах примет это благое деяние, а затем увеличит награду за это, так что финик станет равено горе». (передали Бухари и Муслим).
  :wub:  :wub:  :ah:
Я этот рассказ прочла в какомто исламском сайте. Мне этот рассказ очень понравился  go и я решила сюда тоже поставить.

«Добрый Ахмед»

    Жил-был добрый юноша по имени Ахмед. Жил он у самого берега моря. И море ему «помогало», так как был он рыбаком. Родители мальчика умерли, когда он был еще ребенком, растил его дедушка Али. Дедушка был очень добрым и порядочным человеком, всегда помогал людям и учил этому внука. Старик так же, научил мальчика ремеслу рыболовного дела и молитвам. Ахмед был послушным учеником и хорошим ребенком. Он с радостью выполнял наставления дедушки.
Когда мудреца Али не стало, мальчик остался совсем  один. Все его наследство были: рыболовная сеть, старый дом и груда глиняной посуды. С 15 лет ему пришлось зарабатывать свой хлеб самому, ведь больше помощи ждать было не от кого.
Утро Ахмеда начиналось рано. Рыбу нужно ловить с рассвета до заката. Мальчик вставал, читал молитву и шел к морю. Иногда рыбы было много, а  иногда совсем  мало, но юноша не отчаивался, он всегда помнил добрые слова  мудрого старика. Он учил его покорности и терпению и всегда говорил: «Аллах с терпеливыми». Пойманную рыбу Ахмед продавал на местном рынке, а на вырученные деньги покупал муку, из которой месил хлеб. Нередко покупал чечевицу, бобы и немного растительного масла, для жарки рыбы. А когда улов был большой, раздавал добычу беднякам и покупал себе фрукты.«Все по воле Господа, и все мы к Нему возвращаемся», вспоминал он старика Али.
Однажды в сезон дождей, море разбушевалось не на шутку. И несколько дней не было ловли. Погода совсем не ладилась. Волны были такие высокие и сильные, что заливало весь берег , сдувала оставленные вещи с крыш домов  и заборов. Все жители, жившие около берега, наглухо закрывали окна и двери. Перестали ходить  друг к другу в гости. Питались тем, что припасли в своих домах до ненастной погоды. А у Ахмеда припасов не было, продукты в его доме вообще не залеживались, да и не к чему это было... В эту ночь мальчик лег спать голодный, как в прочем, и в прошлую ночь. Он надеялся и искренне верил в Создателя принимая тяжелые испытания на свои детские плечи .Он знал, что должен  быть стойким и терпеливым. Ахмед вставал на плетеный коврик и читал молитву. «О Господь, сжалься над нами, прости нам и помилуй нас!»
Всю ночь лил дождь. Было холодно и сыро. Ветер завывал так сильно, что  мальчик просыпался и не мог подолгу заснуть. Вода заливала бетонный пол. Старые, деревянные окна  и ставни жутко скрипели и трещали. Глубокой ночью послышался тихий стук во дворе. Ахмед быстро встал и приоткрыл дверь избы.
-Кто там? – настороженно спросил мальчик, прислушиваясь к звуку. Из-за дождя и ветра ничего не было слышно. Ему никто не ответил. Мальчик снова забрался в кровать. Но только он лег, снова послышался тихий стук. Ахмед вскочил и выбежал во двор. Пытаясь рассмотреть, кто там. В кромешной темноте небыло видно ничего кроме старого покосившего забора. Когда мальчик собрался, было снова в дом, Ему послышались слабые стоны. Ахмед вышел за калитку и стал рассматривать кусты. Тут он наткнулся на чье-то тело. Маленький комочек, съеженный и промерзший, лежал у его ворот и тихо стонал. Юноша понес его в дом. При свете свечи, уже в доме можно было разглядеть мальчика лет 10 не больше. Худого юнца,  еле дышавшего и промокшего до нитки.
-Боже мой! Что с тобой? Откуда ты? Что ты делаешь в такую погоду один? Где твои родители? – Ахмед пытался растормошить детское тело. Но ответа не было. Ребенок тяжело дышал не состоянии ответить.
Тогда «спаситель» переодел бедолагу в сухую одежду. Развел костер в камине и стал поить его из ложки теплой водой. Немного спустя ребенок успокоился, задышал спокойнее и заснул.
«Что мне делать ? Куда бежать ? У кого просить помощи…»- думал  Ахмед. «Ребенок совсем слаб и ему нужна еда. Иначе он не поправится. А где взять ему, если сам уже пару дней ни чего не ел» - рыбак посмотрел на свою сеть. Это все, что у него есть. Снова посмотрел и заплакал.
Дождь стих и стало проглядывать солнце. Над домом пролетела одинокая чайка. « Наверное, она спешила к своим детям, »- мимолетом подумал юный рыбак.
-Альхамдулиллах!-он быстро встал, схватил сеть  и выбежал во двор.
Дороги не было видно, столько дней шел дождь. Мальчик, по колено, проваливаясь в грязь, сжимал у груди свою сеть. Пробираясь сквозь огромные, вязкие лужи, мальчик уверенно шел к дому самого богатого человека в деревне. Хаджу, называли скрягой и жадиной. Многие его боялись и не хотели вызывать его гнев. А гневался он по любому поводу. Вся прислуга в его доме ходила на цыпочках ,когда он спал, ел или отдыхал, поглаживая свой огромный живот.
Ахмед не заметил, как подошел к воротам большего, ухоженного дома. Он постучал. Через некоторое время к воротам подошли.
-Кто там?- послышался робкий голос служанки Фатимы.
Юноша знал ее, она 3 раза в неделю приходила на рынок за продуктами, и всегда покупала рыбу именно у Ахмеда. Фатима  была скромной и милой девочкой. Ей было жалко одинокого рыбака, ведь она тоже была сиротой и кому, как ни ей, хорошо было  известно о тяжелой доле сирот.
-Ассаламу алейкум сестра. Я к хозяину, открой, пожалуйста.
Девушка открыла ворота. Юноша был покалено в грязи. Ей сразу бросилась в глаза сеть рыбака. Фатима все поняла без слов: «Случилось что-то серьезное, иначе бы тут не было  Ахмеда ».
Он вошел в ухоженный двор. Он стоял и сжимал в руках сеть. Она была ему дорога. Но дороже всего была ему, милость Аллаха и Его благословение. Он точно знал, что тот ребенок был послан  Создателем,  и ему  во что бы то ни стало, нужно помочь бедняге. И мальчик верил, что все должно быть непременно хорошо. Поэтому он совсем успокоился и ждал хозяина дома.
-А...сирота Ахмед...одинокий рыбак. Это ты? Чего явился? - кряхтел Хаджа, выходя из парадной двери. – Что ты там жмешься у ворот, что принес? Отвечай несчастный!
-Мир вашему дому  уважаемый Хаджа. Я пришел, чтобы продать вам свою сеть. Мне нужны деньги. Я много не попрошу. Пожалуйста, ради Аллаха не отказывайте мне в этой просьбе.
-Иж какой умник нашелся! Деньги ему нужны! Деньги всем сейчас нужны. Вон, какая погода выдалась. Видал? Сколько дней улова, а ты хочешь денег... Умник...Ступай своей дорогой. Нет у меня для тебя ничего! – богач развернулся и пошел в дом.
-О нет! Прошу вас! Подождите!  Клянусь Аллахом, мне нужны деньги! Я должен помочь умирающему ребенку, я и сам не ел уже несколько дней. Пожалуйста, если у вас есть хоть немного жалости к людям, возьмите эту сеть и дайте хотя бы немного еды за нее! – упорствовал рыбак.
Хаджа остановился и из-за плеча посмотрел с призрением на мальчика. Ему было все равно, что ел или не ел этот юноша. Самое главное в его жизни были деньги и власть. Но сейчас он видел выгоду, ведь сделка была весьма кстати. Солнце выходило из-за тучек. Погода могла вот-вот наладиться.  А значит скоро , должен был быть отличный улов. И за эту сеть ему  дадут большие деньги. Хаджа поворчал еще несколько минут для важности и пошел в дом за продовольствием. Через полчаса он вышел, в руках его был рваный мешок. Хаджа даже тут сэкономил на бедняке. Чашка риса и чечевицы, несколько лепешек, и обглоданная кость. Все, что было в худом мешке.
-На, возьми, это все, что я могу тебе дать. Надеюсь ты помолишься за мою щедрость! –все кряхтел жадный Хаджа.
-Да, спасибо. Обязательно помолюсь, инша Аллах – поблагодарил несчастный.
Ахмед свернул мешок и поспешил уйти из этого дома. Как только он вышел, из калитки юркнула Фатима. Она сунула ему в руки кувшин с молоком и сверток с маслом.
- Возьми ради Аллаха. Молоко парное, а это немного бараньего жира, хозяин вчера резал баранов. Какой же он жадный, знал же, что обокрал тебя. Без сети ты пропадешь! – утерала слезы служанка.
-Ничего Фатима,не плачь. Аллах свидетель я сделал это по собственной воле. На доброе дело , Инша Аллах!
-Доброе у тебя сердце Ахмед. Да хранит тебя Всевышний!
-Амин, сестренка, амин!
Юноша поторопился в дом. Несколько дней он выхаживал случайно нашедшего ребенка. Кормил его, поил из кружки теплым молоком. Вставал ночью и закрывал его единственной бараньей шкурой. Сам спал на скамейке у стола. До рассвета Ахмед вставал на утреннюю молитву и терпеливо просил Аллаха о скорейшем выздоровлении ребенка. Мальчик понимал, что с каждым днем продуктов остается все меньше и меньше.
В конце недели ребенок оправился и уже мог самостоятельно приносить воду из колодца и греть ее в чугунке для завтрака.
-Ну рассказывай, откуда будешь и кто ты есть? –подсаживаясь рядом с ребенком возле глиняного камина, сказал Ахмед.
-Я Мустафа, иду в большой город за пшеницей. Наша семья бедствует, и в этом году если мы не посеем зерно, то умрем все от голода. У меня пять сестренок, я самый старший. Отец умер прошлой зимой. А мать сейчас тяжело болеет. В доме никого не осталось. Два дня я шел в дождь, промерз и заболел. Ты единственный, кто открыл мне дверь в такую  непогоду. А сейчас мне нужно торопиться на базар за пшеницей. Спасибо тебе брат за все! - глаза ребенка светились, и он был полон надежд и отваги.
Ахмед завернул горячую лепешку в кусок ткани и сунул Мустафе.
-Возьми, береги себя и своих сестер. Вы обязательно посеете хлеб,и твоя мама поправится! Инша Аллах! – юноша похлопал ребенка по плечу и поцеловал его в лоб.
–Иди, и дойди до конца! Слышишь? Дойди! – напутствовал Ахмед.
Проезжая повозка везла Мустафу по дороге в столицу. Ребенок махал рукой своему спасителю и по его щекам текли слезы от радости.
-Я никогда тебя не забуду!  Я расскажу о тебе своим сестрам и маме-кричал Мустафа.
На следующее утро Ахмед по привычке вышел к морю. У самой скалы возле моря, он заметил что-то крупное и не понятное, похожее на маленькую гору последи пляжа. Рыбак поспешил рассмотреть поближе. Оказалось, от сильного шторма волны вынесли на берег и разбили о скалы большого кита. Ахмед не поверил своим глазам. Кит был большой и весил очень много. Да, за такой улов он может получить большие деньги!
Весь день рыбак разделывал кита. Мяса было много, и добыча была свежа, как будто ее только что выловили из моря!
Так Аллах благословил молодого юношу, за  доброе сердце и непоколебимое желание помогать людям.
На вырученные деньги Ахмед купил новую сеть, починил дом и купил лошадь. Он стал  известным рыбаком, и у него появилась большая лодка. Через несколько лет он женился на служанке Фатиме, и они жили долго и счастливо.
Мустафа привез домой хорошее зерно, из которого вырос замечательный хлеб. А сдоба из нее получается дивной. Не из каждой муки может получиться такой вкусный хлеб. Этот хлеб получается только из доброй муки и от чистого сердца.
Вот и ты, когда будешь кушать удевительно вкусный хлеб, вспомни о доброте Ахмеда, который непобоялся трудностей, за что Аллах благословил его еще в этой жизни. Род Ахмеда живет и по сей день, такие как они,  помогают многим людям. Их ценят, уважают и хранят в своем сердце долгие годы. И ты можешь стать похожим на него....если захочешь.

(автор: МEDINNA)

Отредактировано muhadjirka (2007-07-09 01:32:52)

Это не мое, но мне очень нравится...

Платок

Сестренка моя, мусульманка моя

Платок завязала, я рад за тебя.

Не бойся, сестренка, Аллах же с тобой

И ангелы смотрят дружной толпой.

Платок твой, сестренка, для всех нас пример,

От грязи мирской тебе он – барьер.

Под ним чистоту, доброту сохрани

И символ исламский ты гордо носи.

Ты не смотри на злословье людей,

Долг твой исламский всем нам милей.

Пусть будет доволен тобою Аллах,

Крепись, сестренка, пусть слезы в глазах.

Платок – это скромность, а скромность в раю,

Тебе это с гордостью я говорю.

Держись за платок, как месяц за тьму,

Ты счастлива будешь, ты будешь в раю.

ura  :uP замечательный рассказ! добрый

Мадиночка, твой "Один день из жизни маленькой женщины" - такая прелесть! Так просто, понятно, трогательно. И так полезно для маленьких девочек - мусульманок, будущих женщин. И первй рассказ тоже очень поучительный. Главное, они очень добрые! Да поможет тебе Аллах, сестренка! Продолжай писать, думаю, эти рассказы найдут своих маленьких читателей! :uP

Мадиночка, спасибо и тебе за теплые слова! Знаешь, я очень переживала, не совершаю ли я грех, когда пишу стихи. Теперь я успокоилась, поняла, что в этом нет ничего плохого. Может, кто-то чувствует то же самое... Многим в наше время, к сожалению не хватает любви...
Зато у нас есть любовь Аллаха! Благодарю Его за все, что Он мне дал. Надеюсь, мама когда-нибудь меня поймет...

Сёстры мир вам.Выбралась почитать ваши сочинения и была растрогана-такие они чистые добрые идущие от души.
А стихи Айгули "маме" пронзили сердце тонкой болью,я так понимаю тебя,сестрица и так чувствую твою боль!У нас много общего в судьбе,в прошлом .Есть ли у тебя ещё стихи,можно почитать? :uP

Девочки, спасибо всем, Мадиночке  - за рассказы, а Айгуль - за стихи. Очень красиво. Айгуль , это ты про свои отношения с мамой написала, это про тебя?

Айгульчик!!!!стихи просто нет у меня слов...Мне очень понравилось... :ah:  :ah:  :ah:

Нашла на сайте... 

Он был прост, прост настолько, насколько можно быть простым. Но в Оксфорде, где он уже третий год изучал науку юриспруденции, о нём можно было услышать и на лекции в аудитории, и на газоне в перемену, и в кафе за чаем. На сетевых форумах оксфордского сообщества, на "тусовочных" сайтах русской общины Англии - всюду только и задавались вопросом об этом "чеченце, одетом у Боатенга". Он вызывал острый интерес, его общества жаждали все: от чопорных профессоров до снобов-студентов (и, конечно же, студенток).

Она была скромна, скромна настолько, насколько можно быть скромной. И в Баксвуде, где они с братом учились уже пятый год, кое-кто мог не знать её по имени, но каждый знал, что она — чеченка. Будучи любимой сестрой и дочерью, она состояла в ряду частых гостей Хэрродса и других лучших мест Лондона. Но никто и никогда не видел её в одеянии, которое нарушало бы традицию мусульманской скромности, как никто никогда не видел, чтобы она дальше приветствия говорила с кем-либо из одноклассников. За это подружки дразнили её «Гуччи-исламисткой», звали «Чеченской Святой Марией» или окликали именем «ИвСенХиджаб». Она только улыбалась. И училась на все «A», и читала наизусть Шекспира, и заменяла учителей на уроках в младших классах.

Он впервые увидел её в зале ожидания лондонского Хитроу. Не могущий отвести от неё глаз, он сказал себе: "Просто эта "бусулба йиш" не такая, как все арабки, вот я и обратил на неё столько внимания, пойду дальше..." - и зашёл в какой-то из магазинчиков "дьютифри". Дошёл до прилавка с галстуками-бабочками, взял одну и начал разглядывать тыльные швы на предмет изъяна. Минут через пять он вспомнил, что ненавидит бабочки в общем, и что ему нет никакого дела до качества исполнения этой, в частности. Он улыбнулся и решил, что лучше ему успокоить себя знакомством с девушкой, что бы потом ни случилось.

Она сидела на лавочке в ожидании отлучившегося брата, мечтая о минуте, когда снова увидит своих родителей. Вот-вот должны были объявить посадку, и она начала на пальцах перебирать всех друзей и родных, чтобы потом сопоставить получившееся число с количеством купленных подарков. Она несколько раз сбивалась со счёту, сжимала ручки в кулаки и, смешно нервничая, колотила себя по коленям. Наконец появился брат, она встала навстречу и в тот момент, когда уже хотела выговорить приветствие, увидела приближающегося незнакомца.

Он лишь перед самым вступительным комплементом увидел приближающегося земляка (они познакомились в прошлом году на очередном "свидании по-чеченски" с очередными английскими "гангстаз"). "Опередили..." - подумал он и, улыбнувшись, повернул навстречу старому знакомому. "Ассалам алейкум, я знал, что ни один чеченец не сможет пройти мимой такой красоты!" - прокричал он в приветствие. А в ответ услышал смешливое: "Ва алейкум ассалам... Какой красоты, сан ваша?"

Она поняла, о чём речь, и так растерялась, так испугалась продолжения этого диалога, что в отчаянии затаила дыхание.

Он недаром был "Человеком Оксфорда": живо смекнул, что к чему. Взглянув на пакет в руках парня, он указал на него глазами: "Этих часов!"
"Ах, да... это... это для отца..." - ответил тот. И они разговорились. Прошли полчаса ностальгии и несколько минут взаимной прощальной вежливости, брат с сестрой удалились на посадку, а наш герой запрыгал на месте от восторга: "Она чеченка! Че-чен-ка! Как же... как бы..."

Она шла за братом, искренне пытаясь выбросить незнакомца из мыслей. Мнительная таможня осталась позади, промелькнули многочисленные неоны реклам, запахло самолётной прохладой, уже стюардесса улыбнулась во все тридцать два, какая-то девушка попросила одолжить ей телефон, кто-то недовольный зашумел в хвосте самолёта... Всё было обычным, кроме одной навязчивой мысли, кроме неё одной...

Он тоже сидел в своём самолёте и тоже думал о ней. Держа перед глазами телефон, он приговаривал: "You got to, you have to, you must, come on..." И телефон зазвонил. Его сердце вздрогнуло, он аккуратно, словно держал в руках великую ценность, нажал клавишу телефона, сохранил высветившийся номер и заулыбался, почти как стюардесса "Бритиш Эйрвэйз". "Вы так ждали звонка и не ответите?" - спросила соседка. "Не-а!" - весело вскрикнул он, записал номер ещё на клочок бумаги и только тогда перевёл дыхание.

Она глядела на дождь за бортом и шептала наученный мамой "Субхьаналлези". "Спасибо, вы мне очень помогли," - девушка, одолжившая телефон, протянула его обратно. "Не за что..." - и наша героиня грустно закрыла глаза. Она чувствовала, будто рассталась с очень близким, родным человеком, а в самом деле даже не знала его имени.

Он, оказавшись на земле, первым делом схватился за телефон. Он сидел в холле гостиницы и неустанно набирал номер, но слышал в трубку лишь гнусавый голос "мадам-недоступности". Он набирал снова и снова. Ни пляжи Капри, ни яхты, ни солнце Адриатики уже не беспокоили его. Он готов был отдать всё за один телефонный разговор с ней.

Она сидела в обнимку с матерью и рассказывала об очередном семестре в Англии. "Я так соскучилась!" - повторяла она через слово, и на каждое такое повторение мать отвечала новой слезой.

Он проснулся с первыми солнечными бликами, умылся и... взялся за телефон. На том конце раздались гудки и он замер, будто слушал барабанную дробь в номере эквилибристов.

- Да? - ответила она.

- Что "да"? Я уже сутки набираю твой номер... - просмеялся он.

- Простите, вы, должно быть, ошиблись.

- Iуьйре дика хуьлда хьан... - сказал он почти шёпотом.

Она замолчала почти на минуту, а потом еле вымолвила: "Дал... Далла везийла..." Ей не нужно было представления, она узнала его, она всё поняла.

Они, оба в восторге, проговорили несколько часов, впрочем любое конечное время показалось бы им ничтожным. Никто из двоих не взялся бы прощаться, но своё слово сказала бессердечная электронная техника.

- Я пойду? - сказала она.

- Эх, кабы я мог помешать этому... - выдохнул он, шутя. (Но ни в какой шутке не найти было столькую долю искренности, как в этой).

- Марша 1айла хьо.

- Марша 1е а ховра ву, Дала мукълахь, кестачу заманчохь, - он улыбнулся, - 1а дика йойла хьан.

Он отложил телефон, подошёл к окну, за которым было лишь море, и с криком радости прыгнул в воду.

Она, будучи человеком особенной природы, не могла позволить себе такой экспрессии. Да и моря рядом не было. Поэтому она лишь глубоко вздохнула и прикрыла лицо руками.

Он доплыл до пирса и прямо в мокрой одежде подбежал к "белл-кэптану" в лобби гостиницы: "Мне нужен ближайший самолёт на Москву!" Через два дня он уже сидел в холле московского "Кемпински" и оттуда разговаривал с ней. Улыбка не сходила с его (в прошлом нарочито серьёзного) лица.

Они встретились вечером на чьём-то свадебном празднестве. Встретились лишь взорами, на великом расстоянии. Он сиял глазами, она отводила свои и потерянно оборачивалась к матери. Но затем снова искала его через всю залу, находила и вновь опускала глаза. И не было волненья, слаще этого, и не было другого столь приятного страха.

Она всю ночь томилась переполненной душой и ни на мгновенье не сомкнула глаз. Утром, собираясь сообщить матери о новости в своей жизни, она зашла в родительскую спальню. «Мама…» - вымолвила она и только решилась продолжить, как резкая, острая боль пронзила её сердце. Она схватилась за грудь и присела.

Он весь день безответно набирал её номер. «Что же это… почему?» - он не находил себе места, - «Неужели я оступился где-нибудь, неужели какой-нибудь жест мой оказался лишним?» Не в силах успокоиться, он пешком вышел в город. Холод был не таким, как вчера: он не обжигал кожу, не пел метелью – он просто был, потерянно и тоскливо, будто брат по несчастью нашего молодого героя.

Она лишь ночью пришла в себя: открыв глаза, увидела мать, спящую в незнакомом кресле, огляделась вокруг и поняла, что оказалась в больнице. В полдень другого дня её уже отпустили домой. Она ехала в машине с братом и матерью, которая всю дорогу плакала. «Не беспокойся, мам,» - сказала она, - «просто я плохо спала вчера!» - и поглядела в водительское зеркало. Впервые за всю жизнь она видела слезы в глазах старшего брата. "Тебе не идёт," - сказала она и показала ему язык, а потом отвернулась в окно и сама заплакала.

Он сидел у камина в гостиничном номере и проигрывал в памяти всю недолгую историю их знакомства. Вдруг звонкий сигнал телефона прервал мелодию пламени, и он ринулся к кровати: "One message received". Он, затаив дыхание, нажал клавишу и взглянул на экран: "Напоминаем вам, что срок оплаты следующего счета..." "Да что же такое!" - он уже собрался швырнуть телефон в окно, но треск камина привёл его в спокойное чувство.

Она уже в который раз набирала ему сообщения и стирала их. Она начинала и с привета, и с прощания, и со знака закрывающей скобки, но ничто не могло описать её чувств. Несколько минут она сидела неподвижно, точно фигура отчаяния, и уже думала выключить телефон, но к месту раздался звонок. Она, так желавшая этого звука и так боявшаяся его, решила ответить твердым, жизнерадостным "да!", ответить так, чтобы он ничего даже не заподозрил. Но, услышав его голос, она смогла только тихо заплакать... Не от физической страшной боли, а от душевной, безысходной муки, покатились слёзы по щекам её.

- Что с тобой? Почему ты плачешь? – услышала она.

- Я не плачу.

- Скажи, что случилось? – (из всех звуков мира самым ненавистным ему был этот плач) он не находил себе места.

- Я… ничего особенного, честно, просто я приболела. И ещё я целый день не слышала тебя… – она впервые позволила себе такую искренность.

- Но… Я звонил тебе. Много раз, весь день, всю ночь… Я уже не знал, что думать. Ты простыла? Что с тобой?

- Не знаю, я была в больнице. С мамой… С братом.

- Но…

- Полгода, - она прервала его, - полгода.

- Что полгода?

- Столько времени ещё работать моему сердцу.

- О чём ты? Послушай…

- Представляешь, каково это, полгода беспрерывно работать… бедное сердце… - она улыбнулась, - Мне надо идти, пока! – раздались гудки.

Он боялся понять её слова. «Не может быть,» - думал он, - «Только не она…»

Она пришла к матери, не помнившей себя от горя: «Мама, помнишь бумагу, которую ты дала мне в аэропорту, перед последним вылетом? Я всё выучила». Мать вопрошающе взглянула на неё и в ответ услышала: «Инна лиЛлах1и ва инна иЛайх1и ражи1ун».

Он многажды набирал её номер, но не решался звонить. (Как же они походили друг на друга!) Он сильнее прежнего желал её голоса, но боялся неосторожно поранить её. И себя. И всё же, после долгих терзаний, он позвонил.

Она рассказывала о нём матери. Рассказывала так, что слабое сердечко её забыло о недуге и билось чаще и рьянее обычного. Мать обняла её и снова заплакала: «Как бы я хотела подарить тебе своё сердце, маленькая…» В это самое время зазвонил телефон. «Пойди, возьми,» - сказала мать, - «Иди». И она пошла.

- Здравствуй, - прокричал он, - ты слышишь меня?

- Слышу, но, если ты будешь так кричать, могу и оглохнуть, - сказала она.

Он хотел улыбнуться, но не смог:

- Я должен увидеться с тобой.

- Зачем это? – спросила она, утирая слезу.

- Чтобы мне продолжить дышать…

- Я не смогу, прости меня, я не могу. Ты ведь знаешь, я не могу… Ты ступай своей дорогой, а я буду жить своей. О, Аллах… - она снова заплакала.

- Это будет величайшей из милостынь истории, выйди ко мне, и пусть возблагодарит тебя Аллах. Я буду через четверть часа.

- Но как? Как..? – её было еле слышно. Тут мать, стоявшая за дверью, зашла в комнату: «Скажи, что придёшь».

Он оставил машину в самом начале улицы и, укутавшись в ворот пальто, зашагал к нужному дому. Он перебрал все вероятности предстоящих событий, имел настоящий план действий и потому шёл решительной поступью.

Она спустилась во двор, у самого подъезда увидела его и чуть не побежала обратно. Нет, она не помнила о боли, о времени, о жизни – просто ей было стыдно. Стыдно за горе, которое случилось по её вине (будто не с ней оно случилось), стыдно за чувства, которые она позволила себе, и за то стыдно, что она собиралась сделать.

- Будь благословен этот вечер, - сказал он, приближаясь.

- Для благословенного времени он слишком холоден, - ответила она, играя сарказм.

- Сам Фаренгейт не знал температуры, которая смогла бы в этот час мне сердце охладить.

- Или вернуть моё, бессильное, к жизни, чтобы тебе его отдать… - прошептала она неслышно.

- Прости? - спросил он.

- Я сказала, что даже Цельсий не знал такого жара, который смог бы растопить лёд моей груди! – громко, грубо отрезала она.

- Ты ли говоришь со мной?

- У меня недостаточно времени, чтобы тратить его на риторику, - сказала она, - счастливо оставаться, – обернулась и пошла к двери.

- Твоё усердие напрасно. Аллах создал тебя подобной прекрасному ангелу, но лишил умения лгать… - он глядел на неё широко открытыми, чуть влажными (от холода ль?) глазами.

- Пожалуйста, - заплакала она, - не надо, отпусти меня…

- Пожалуйста, - ответил он, - пойди со мной! Через пару часов здесь будут старики, всё будет хорошо, уйдём же! ...Или я ошибся в твоём чувстве?

- Да, ты ошибся!

- Значит, нет в твоём сердце ничего для меня?

- Всё в моём сердце – твоё, но сердце это никчёмно. У него есть любовь, но нет времени для любви. А разве что-то может быть вне часов и минут? – она перестала плакать, собралась и сказала прямые слова, – Я не могу несколькими месяцами себя испортить тебе целую жизнь.

- За каждый твой час я готов отдать вечность. Перестань жалеть: меня, себя, время! Carpe diem! Только Создателю ведомы истинные сроки… - и он протянул ей руку.

Она сказала «нет».

Он стиснул зубы и сжал в кулак протянутую руку.

Она побежала вверх по лестнице. «Как тебе легко,» - думала она, еле переводя дыхание, - «Вечность за час! Какова щедрость! Я бы за миг с тобой отдала тысячу жизней… Просто ты не знаешь, каково это, когда нечего отдавать…» Она закрыла за собой дверь и стояла недвижно. Мать её всё время стояла у окна, глядела вниз и беззвучно рыдала. «Мама, я сказала ему, что…» - «Я знаю, что ты сказала, знаю… Бог подарил мне волшебную дочь…»

Он узнал, что значит безысходность. Впервые в жизни он не мог ответить на вопрос: «Как быть?» Он вынул из внутреннего кармана два билета на недолюбленный Капри и разорвал их в клочья: «Это вы должны были согреть мою грудь, а не она вас!»

Она, бледная от голода и бессонницы, пыталась улыбаться: для мамы, для папы, для брата. (Днём она сияла улыбкой, а ночью втайне заливалась слезами, так же, как её милая мама. И каждая из них думала, что обманывает другую.) Как-то утром позвонили в дверь, она открыла и увидела перед собой тысячу розовых тюльпанов, курьер протянул письмо и удалился. Брат, стоявший за её спиной, в искреннем недоумении начал открывать конверт. Она готова была провалиться сквозь землю, прежде чем брат прочитал бы письмо… «Happy birthday, ms.Gucci :p » - прочитал он, - «Ох, это тебе, твои дурочки-одноклассницы». Она вздохнула с облегченьем и перенесла цветы к себе. Из предпоследнего ведра выглянул ещё один конверт. Она ждала этого, догадывалась и потому не удивилась ни чуть. Она просто раскрыла письмо:

«Ещё утром я думал украсть тебя. Видит Аллах, если бы не твоя святая мать (между прочим, я слышал её слова и знаю, кому обязан той встречей), если бы не ваши с ней узы, и если бы я уверен был в твоём желании, ничто не остановило бы меня. Но теперь я смирен, я готов «оставить тебя на твоём пути», готов выбрать себе другой, пусть и не представляю его пока.

Я убираюсь в Оксфорд. Впервые еду через Гэтвик: Хитроу теперь невыносим. Я уезжаю с тяжёлой душой, но лёгкой совестью, ведь я ради тебя пожертвовал тем, что не отдал бы никому и ни за что тем, что дороже моей жизни. Я пожертвовал тобой.

Твой подарок в ведре с одним белым тюльпаном. Моя глупая попытка оставить след.

Не думай, что в ожидании смерти великая мука. Уверяю: много сложнее, когда нечего ждать от жизни. Молю Всемогущего Аллаха о добром здоровье для тебя, а для себя – о терпении, которое так нужно мне.

Оставайся с миром, и пусть благословение Господне не покидает тебя, как не покидают мои мысли…»

Он собрал багаж, оплатил гостиничные счета и сел в такси: «Домодедово!» Он не мог уже различать чувств, не мог больше управлять мыслью, он просто глядел через окно на снежную белую бурю. Не удержи он, вопреки обычаю, всех чувств внутри себя, земля содрогнулась бы от крика.

Она достала из ведра коробку, а из коробки – белого цвета браслет, на внутренней стороне которого были выбиты слова: «Этот вечер всё же был благословен». Она изо всех сил сжала браслет в руке и больше никогда не отпускала его.

Они были настолько счастливы, насколько можно быть счастливыми, и настолько несчастны, насколько это возможно. Они любили так, как возможно и невозможно любить. Любили так, как никто никогда не любил.

© Фrаnt.Dенди. aka me. http://www.teptar.com.

oo  неее...я Татарка, просто нашла эту историю на чеченском сайте. Я тоже прослизилась ( , когда читала. Ты тоже так же познакомилась со своим мужем!!!?  :wub:  oo

Отредактировано Гюльнара (2007-12-07 17:22:44)

Свидание с семьей

Пришел увидеться с семьей,
Из леса молодой муджахид.
И взял лишь автомат с собой.
ИншаАЛлаh для боя хватит.
Не видел сына целый год,
Обнял жену и в сердце трепет,
Но вряд ли сможет дать отход,
Если враги его оцепят.
В объятьях жизни ночь проходит,
А завтра снова в лес идти.
Намаза время уж подходит,
Но окружили дом менты.
Сюда стянули всякий сброд.
Готовься воин Таухида,
Стрельба начнется уж вот-вот,
Готовься стать в бою Шахидом.
Стреляют Ваня и Сергей,
Стреляют Уллубий и Мага,
«Давай убьем его скорей,
Получим крестик за отвагу
Убили муслима гяуры,
Кровавый труп несут менты,
Но он в объятьях Райских Гурий,
А вы в объятьях Сатаны!
Позор вам псы хамильгерея,
Вы защищаете Тагут,
Но, знайте молодежь прозрела,
Муслимы на Джихад встают,
И львы пророческой Акъиды.
Желают смерть найти в боях.
Не променяют на мавлиды
Джихад и Ля иляhа илЛялЛаh.

Абу Юсуф Шахид ИншаАЛЛаh

Ассаламу алейкум!
Гульнара, спасибо за трогательный цветочек! :uP

Вот еще.

- Звезда моей мечты наивной,
Так близко ты была тогда!
Но не позволил мне Всевышний
К тебе приблизиться.

- Что ж я?

- А ты, игрою увлеченна,
Не замечала взглядов тех,
Кто наблюдал, как неизменно
Лилеи белой сладкий грех

Вдруг упадал к ногам невинной розы,
И, алая, на белый трон
Всходила, увенчая грезы
Благоуханной мудростью, нежнейшей из корон…

***

Благословенны первое объятие и первый поцелуй
После разлуки, равной вечному забвенью!
В них весь подлунный мир, младенец, отдохнул,
И млечный путь, Любовью вдохновенный,
Зажег нам свечи…